Марина Шепелевич●●Путь девушки из Гродно: еще одно восхождение●Глава 5. Белосток. Связная белостокского гетто (декабрь 1942 – август 1943)

← Глава 4. В гродненском гетто (ноябрь 1941 – декабрь 1942)

Книга: Путь девушки из Гродно: еще одно восхождение Характер материала: Исследование Автор: Шепелевич, Марина

→ Глава 6. В антифашистском комитете Белостока (январь 1943 – апрель 1944)

Опубл.: 2016. Копирайт: правообладатель запрещает копировать текст без его согласия•  Публикуется с разрешения автора

Глава 5. Белосток. Связная белостокского гетто (декабрь 1942 – август 1943)

В декабре 1942 года, сразу после того как забрали родителей, Лиза покинула гетто и направилась в Белосток. У нее были поддельные документы: бланк свидетельства о рождения для Лизы выкрали из магистрата подпольщики — все те же Лейзер Липский и Шай Хмельник, а Соломон Жуковский, обладавший каллиграфическим почерком, заполнил бланк.

Почему был выбран Белосток? Гродненское подполье не действовало в полной изоляции. В гродненском гетто периодически тайно появлялись связные из подпольных организаций из других городов, таких как Белосток, Варшава, Вильнюс, в которых также существовали гетто и велась подпольная работа. Посланники пытались создать в Гродно единую боевую организацию, но силы гродненцев были чрезвычайно малы. В ноябре 1942 года Мордехай Тенненбаум (Тамаров), один из лидеров подполья белостокского гетто, реально оценивая силы гродненских подпольщиков, предложил им влиться в более организованное белостокское подполье. По решению руководства подполья в Белосток из гродненского гетто для легализации на арийской стороне была переправлена группа девушек, в числе которых были Лиза Чапник, Хася Белицкая, Аня Руд, Бронка Винницкая. Подпольная лаборатория белостокского гетто могла обеспечить фальшивыми документами всех желающих, но реально воспользоваться ими могли лишь те, кто обладал «арийской» внешностью и, следовательно, имел шанс «раствориться» среди населения вне стен гетто.

Белосток находился к юго-западу от Гродно приблизительно в восьмидесяти километрах. Так же, как и Гродно, после Первой мировой войны Белосток вошел в состав независимой Польши. В сентябре 1939 года его заняли немцы, но оккупация продолжалась всего неделю. В соответствии с пактом Молотова-Риббентропа 22 сентября 1939 года город отошел к СССР и стал центром Белостокской области Белорусской ССР. В июне 1941 года город снова перешел в руки немцев, был образован Белостокский округ, который присоединили к Третьему рейху.

Считается, что к началу 1940 года в Белостоке могло находиться от 50 до 60 тысяч евреев в связи с наплывом еврейских беженцев из тех частей Польши, которые оказались под немецкой оккупацией. 26 июля 1941 года фашисты создали гетто. Оно располагалось между улицами Липовой, Пшеязд, Полесской и Сенкевича. Гетто было обнесено стеной, вход осуществлялся через охраняемые въездные ворота. На пропускных пунктах стояли украинские и литовские полицейские. Покидать гетто запрещалось.

Организованное сопротивление в гетто начало создаваться уже в ноябре 1941 года. В 1942 году в Белосток из Вильнюса прибыло 28 активистов сионистско-социалистических движений «Дрор» и «Ха-шомер ха-цаир» для создания боеспособной подпольной организации в гетто. Перед бойцами белостокского гетто стояла задача организовать восстание: подполье было более мощным и организованным, в самом гетто производилось оружие.

Уже находясь в Белостоке, на основании фальшивого свидетельства о рождении Лиза получила вполне настоящий аусвайс на подлинном бланке нацистской администрации на имя польки Марии Мрозовской, уроженки Слонима. Она воспользовалась тем, что в это время в Белостоке меняли польские паспорта на немецкие. С помощью своего брата Гриши, а также благодаря информации, полученной от Лейзера Липского и Шая Хмельника, Лиза связалась с членами подполья белостокского гетто: она знала пароли и явки. Гриша познакомил Лизу с Яковом Дреером — одним из руководителей подполья белостокского гетто.

В январе 1943 года Лиза Чапник вышла на арийскую сторону Белостока. Первой задачей, полученной еще в Гродно, было найти квартиры с подполом или чердаком, чтобы можно было встречаться с членами подполья, скрывать людей, которых переправляли из гетто к партизанам, хранить оружие. На арийской стороне Лиза нашла жилье и работу помощницы кухарки на железнодорожном вокзале. Таким образом она также получила сертификат от министерства труда. Затем ей и Хасе Белицкой удалось устроиться помощницами кухарки на кухне СС. В то время Лиза ежедневно входила в гетто и получала задания для действий на арийской стороне. Вместе с Хасей они выработали секретный код, с помощью которого и обменивались информацией.

Из воспоминаний Феликса Зандмана: «Мы нашли (речь идет о послевоенном времени. — М. Ш.) также Лизу Чапник, Аню Руд и Хасю Белицкую — трех гродненских девушек, бежавших в Белосток под чужими именами, с фальшивыми польскими документами. Выяснилось, что им удалось в этом чужом обличье найти работу в немецких армейских столовых, в кухнях СС и в квартирах немецких семей. Все это время они собирали сведения о передвижении немецких частей, о планах и о военных объектах. Вместе с другими еврейскими и польскими девушками (по их словам, в это были вовлечены также несколько немецких девушек) они прятали краденое оружие для партизанских отрядов, действовавших в районе Белостока, и снабжали их секретной информацией. В дневное время они были бедными барышнями, вынужденными трудиться в поте лица, и демонстрировали такие послушание и дисциплину, что их присутствия попросту никто не замечал. С наступлением ночи они прицепляли к бедрам пистолеты „вальтер“ и убегали в лес с новыми сведениями для бойцов сопротивления. Эта разведывательная сеть пользовалась услугами немецкого торговца по имени Буссе, который вел себя подобно Оскару Шиндлеру».

Когда Лиза нашла конспиративную квартиру в Белостоке (это была комната на улице Гродненское шоссе, 20) и работу на кухне железнодорожного вокзала, она еще раз вернулась в гродненское гетто в феврале 1943 года. «Я решила забрать мою племянницу Аллу Гольдинберг из гродненского гетто. Приехала в Гродно и стала ждать колонну евреев, которые возвращались с работы. Я быстро вошла в колонну. Это было смертельно опасно, потому что фашистам, особенно Визе (комендант гетто № 1. — М. Ш.), нравилось убивать людей, входящих в гетто даже без какой-либо причины, и, конечно, они убивали всех, кто входил в гетто без разрешения. Когда я уже присоединилась к колонне, входящей в гетто, я обратила внимание, что в этой колонне не было ни одной женщины. Я прикрепила на грудь звезду Давида, и попросила человека, который был сзади, прикрепить звезду мне на спину. Этим человеком оказался Рувка Бильчиц, мой одноклассник, он сказал мне: „Убегай, сегодня Визе стоит у входа, он убьет тебя“. Но я осталась в колонне. Мужчины плотно сомкнулись вокруг меня, и мне удалось проскользнуть незамеченной. Когда мы вошли в гетто, Рувка упал в обморок».

В Белостоке Лиза выдавала десятилетнюю Аллочку за свою племянницу Данусю Кохановскую. Однако соседка донесла в гестапо, что в их доме скрывают еврейскую девочку, и, когда Лиза была на работе, Аллочку забрали. «Когда я вернулась с работы, дочка хозяйки, очень порядочная девушка, сказала, что Данусю забрали в гестапо. Говорит: „Иди, спасай Данусю!“ Легко сказать — спасай! Но это же надо сделать!» Лиза сообщила товарищам по подполью, что идет освобождать Аллочку, и, хотя они категорически возражали, была непреклонна. «Я взяла ее у матери, чтобы спасти, поэтому я иду. Если спасу — хорошо, а если придется погибнуть — погибну». Иду в гестапо. Сколько лет прошло, а я до сих пор помню ощущение той тяжелой двери, ведущей в гестапо, когда я ее открывала. Вхожу, в конце коридора Аллочка, а перед ней сидит гестаповец с винтовкой". Девочка стойко держалась в гестапо. На вопрос немца, где она жила в гетто, ответила: «А что такое гетто?». И это в десять лет! Аллочка говорила, что «придет тетя Марыся и задаст вам». «Я вошла туда и стала страшно кричать на гестаповца, как они посмели забрать польскую девочку», — вспоминает Елизавета Иосифовна. При этом она называла имена известных фашистских начальников и говорила, что будет жаловаться. Пока обескураженный гестаповец (скорее всего, это был украинец) ходил консультироваться с офицером, Лиза схватила Аллочку, и они спрятались в руинах дома рядом с гестапо, а затем убежали в гетто. Немцы этого не ожидали и поэтому не смогли их найти. Держать девочку на арийской стороне стало опасно — подпольная квартира была разоблачена, и Аллочку вернули родителям, которые к этому времени в составе последних шестисот специалистов гродненского гетто были переведены в белостокское гетто. 12 марта 1943 года комендант гродненского гетто Курт Визе отчитался, что Гродно «юденфрай» — свободен от евреев. Лиза планировала найти новую конспиративную квартиру и снова забрать Аллочку к себе. Поиск занял долгое время, и Аллочка погибла в Майданеке вместе с родителями. Лиза не успела найти квартиру. Это трагическое «не успела» осталось с нею на всю жизнь.

В конце концов Лиза нашла удобную квартиру на улице Хорощанская, 12. Часть дома занимал магазин, вход был с улицы. Можно было зайти и выйти незаметно от хозяйки.

Вторым заданием, которое получила Лиза уже в Белостоке, было установление связей с русскими, белорусскими, польскими антифашистами, которые действовали в районе Белостока. Подполье белостокского гетто не могло существовать в полной изоляции: подпольщики нуждались в оружии, медикаментах, материалах для производства оружия внутри самого гетто. Для получения заданий из подполья Лиза проникала в гетто через двор, общий для гетто и арийской стороны. Вход во двор был со стороны Полесской улицы. Во дворе стояло несколько домов. В одном из домов жила семья Оли (фамилия ее не сохранилась). Оля была подругой Мирьям Гроссман, до войны они вместе работали на почте. Оля помогала девушкам, хотя, конечно, осознавала опасность для себя и своей семьи. Во дворе дома стоял туалет, стена которого была частью деревянного забора, окружавшего гетто. Несколько досок отодвигались, и через образовавшийся проем можно было обменяться информацией, передать пакеты и свертки с оружием, патронами, продуктами или войти в гетто.

Пока существовало гетто и была надежда на вооруженное восстание, основной задачей подпольщиков на арийской стороне была добыча оружия. Его покупали у окрестных крестьян или у немцев. Иногда удавалось оружие у немцев выкрасть. Слесарь-еврей, работавший в гестапо, по слепку из куска мыла изготовил ключ, и несколько парней ночью выкрали оружие со склада. Затем с огромной опасностью для жизни и невероятными сложностями его доставляли в гетто. Девушки-связные переправляли оружие в буханках хлеба, корзинах с едой, в трубах от печек-буржуек.

На арийскую сторону в разное время вышло семнадцать девушек. Некоторые из них должны были жить и работать на арийской стороне постоянно, кто-то выходил на непродолжительное время, потом возвращался, были и такие, которые скрывались на арийской стороне, но не участвовали в подпольной деятельности. Каждая из девушек имела поддельные «арийские» документы. Большинство из них погибло при разных обстоятельствах: из-за нарушения конспирации или того, что вызвали подозрение фальшивые документы. К концу войны в живых осталось пятеро: Лиза Чапник, Хася Белицкая, Анна Руд, Броня Винницкая — все из Гродно, Хайка Гроссман из Белостока.

Когда началась Вторая мировая война, Хайка, как и многие другие члены движения «Ха-шомер ха-цаир», бежала в Вильнюс. Она вернулась в Белосток вместе с группой Мордехая Тенненбаума, вошла в руководство подполья белостокского гетто и стала одной из еврейских девушек-связных, действовавших на арийской стороне.

В подполье также работала еврейка Марылька Ружицкая, коммунистка из Лодзи. С раннего возраста она участвовала в коммунистическом движении Польши. В 12 лет она уже была членом подпольной детской организации «Пионер». За политическую деятельность ее дважды арестовывали, первый раз в 12 лет за участие во всеобщей забастовке текстильщиков Лодзи в апреле 1932 года. После заключения в Берез-Картузском концлагере, известном своим жестоким обращением с заключенными, на всю жизнь осталась с искалеченным позвоночником и хромала. Анна Руд говорит о Марыльке, что она была необыкновенно смелой и находчивой.

Необходимо добавить, что еврейские девушки-связные подвергались двойной опасности: и как подпольщицы, и как еврейки. Никто не должен был догадаться, кто они: в случае разоблачения они погибнут просто за свое еврейство, даже если их подпольная деятельность не будет раскрыта. И если немцу трудно было отличить законспирированного еврея от поляка или белоруса, то местные жители делали это почти безошибочно. И тогда — гестапо, пытки, лагерь смерти. Надо было всегда держаться начеку, контролировать каждое свое движение. Однажды Лиза, погрузившись в невеселые размышления, забыв об осторожности, вздохнула. Немедленно какой-то молодой парень схватил ее за руку и закричал: «Ты еврейка! Пойдем в гестапо! Так вздыхают только евреи!». Девушка стала отбиваться, неизвестно откуда посыпались слова: «Холера, ты просто хочешь выслужиться перед немцами, какой ты поляк!». По-видимому, это на него повлияло, и он отпустил Лизу. «Жизнь на арийской стороне была войной, ведущейся ежеминутно. Вымышленное „я“, способность опровергать, изображать и быть не тем, кто ты на самом деле, необходимость быть постоянно начеку — все это давило, создавало невыносимое напряжение, особенно когда речь шла о долгом времени», — вспоминала Хася Белицкая. Девушки поняли, что для того, чтобы не выдать себя, недостаточно говорить без еврейского акцента. Весь стиль поведения должен быть изменен: говорить не жестикулируя, не вздыхать «по-еврейски». Во время работы на кухне Лиза и Хася старательно перенимали стиль речи, характерные речевые обороты, жестикуляцию работавших рядом польских девушек и женщин. Лиза часто назначала конспиративные встречи в костеле, она выбирала кого-то из молящихся, чтобы копировать его действия, и в это время можно было обменяться информацией.

Лиза училась быть полькой Марией Мрозовской, Хася — Галиной Стасюк, также полькой, Аня Руд — белоруской Aгатой Кислой…

Итак, с января 1943 до августа 1943 года (время окончательной ликвидации белостокского гетто) девушки-связные осуществляли связь подполья гетто с внешним миром, добывали оружие. Но кроме этого, они устанавливали связи с антифашистами разных национальностей и помогали еврейским партизанским группам, действовавшим в районе Белостока.

Еврейские партизаны

С января 1943 года евреи из белостокского гетто стали уходить в леса, для того чтобы подготовить место для укрытия и боевую базу для товарищей, которые останутся в живых после восстания, а также организовывать свои партизанские группы. Первой вышла группа Максима, состоявшая из уроженцев городка Крынки, находящегося недалеко от Белостока. Их так и называли: «крынковцы». Из этих групп был образован еврейский партизанский отряд «Форойс» (в переводе с идиша «Вперед»). Организаторами этого отряда были И. Сухачевский, Элияху Варад, Яков и Иосиф Маковские, коммунисты Марек Бух и Ривка Войсковская. Сергей Беркнер, Муля Ништ, Ева Красовская и Галина Каменецкая также были членами этого отряда. Элияху Варад вместе с Мареком Бухом совершили переход к партизанам в Беловежскую пущу и попросили помощи отряду «Форойс». Помощь им пообещали, но так ничего и не сделали. В марте-апреле 1943 года в лесах были образованы еще две еврейские партизанские группы. Елизавета Иосифовна вспоминает: «Они жили в ужасных условиях, без медикаментов, без оружия, сами рыли себе землянки. Однажды пришел один из бойцов этого отряда Якубович, весь больной, в язвах, отекший от голода. Мы носили в отряд лекарства, передавали оружие. Боевые возможности партизан были очень ограниченными, но они делали, что могли: выводили из строя линии электропередач и принимали к себе евреев, которым удалось бежать из транспортов смерти».

Необходимо добавить, что, как сообщает Электронная еврейская энциклопедия, создать еврейские партизанские отряды в районе Белостока было значительно труднее, чем в других районах оккупированной Польши. «Основная польская подпольная организация — Армия Крайова, в которой действовал еврейский сектор и которая в остальной части Польши помогала евреям, в Белостоке не только не оказывала никакой помощи еврейскому подполью даже во время восстания в гетто в августе 1943 г., но в лесах, где отряды Армии Крайовой вели войну с немцами, они в то же время уничтожали еврейских партизан». И все же, не стремясь к крайним обобщениям, следует сказать, что политика помощи евреям в остальной части Польши тоже не носила регулярный характер, и поддержка или хотя бы терпимое отношение к евреям со стороны отдельных партизанских командиров были исключением. Девушкам-подпольщицам приходилось работать в сложной обстановке, потому что мало кто хотел помогать евреям. Но и в Белостокском регионе находились люди, готовые прийти на помощь, и каждый из них заслуживает того, чтобы о нем рассказали.

Вспоминает Елизавета Иосифовна: «Шолом Койзец, член еврейского партизанского отряда „Форойс“, попросил меня пойти к своему польскому другу, с которым он до войны вместе работал на белостокской фабрике. Койзец дал мне адрес польского друга (насколько я помню, его фамилия была Лисовский), который был членом Армии Крайовой. Шолом дал мне письмо к нему и попросил меня рассказать Лисовскому о них — о двух братьях Койзец и их борьбе против немцев в еврейском партизанском отряде. Я должна добавить, что Армия Крайова боролась не только с немцами, но и с евреями, и с советскими партизанами. Лисовский оказался очень доброжелательным. Он и его семья очень хорошо приняли меня. Они пригласили меня на ужин, задали много вопросов, касающихся жизни в лесу, о Шоломе Койзеце. Надо сказать, что Лисовский и его семья волновались обо мне и о моей безопасности. Он дал мне два пистолета и послал свою дочь следовать за мной, чтобы посмотреть, как я прошла улицу Мицкевича, на которой обычно было много гестаповцев. Когда я… вышла на улицу Мицкевича, два гестаповца выросли передо мной. Девушка, которая следовала за мной, перепугалась и чуть не упала в обморок. Она подошла к забору, чтобы не упасть, но я пошла прямо вперед и миновала гестаповцев, тихо мурлыча какую-то песню. Это была моя тактика: я никогда не убегала на улице от немцев. Я подходила к немцу и спрашивала, который час и успею ли я домой до комендантского часа, и все в таком духе».

Ликвидация гетто

В начале августа 1943 года властями нацистской Германии было принято решение о ликвидации белостокского гетто. План был выработан с учетом уроков восстания в Варшавском гетто. Были задействованы регулярные армейские части, артиллерия, авиация, бронетехника. В ночь с 15 на 16 августа гетто было окружено. Произошло это неожиданно. В ночь ликвидации Хайка и Хася были в гетто. Штаб подполья приказал Хасе вернуться на арийскую сторону. 16 августа началось вооруженное восстание. Восставших было около трехсот человек. Оружия на всех не хватало, поэтому подпольщики вооружались косами, топорами, бутылками с зажигательной смесью. Восставшие сражались мужественно, но присоединилось к ним всего несколько десятков человек. Организованное сопротивление длилось до 20 августа. План руководства восстания заключался в том, чтобы собрать как можно больше бойцов, прорвать стену, окружавшую гетто, и уйти в леса. Восстание было подавлено, единицы из восставших остались в живых.

Около пяти утра Хася пришла к Лизе и сказала, что это конец. «До этого мы хорошо держались, но сейчас уже не могли сдержаться. Мы сидели и рыдали. Но чтобы не насторожить хозяйку, сказали, что умерла моя сестра в Слониме (согласно легенде у меня была парализованная сестра в Слониме). Наутро хозяйка пошла в костел святого Роха поставить свечи за упокой. Рано утром мы направились в гетто. Все было страшно. Хотели туда войти, но украинец, стоявший в оцеплении, направил на нас оружие. Потом мы ходили вдоль железнодорожной насыпи, нашли несколько человек, которые выпрыгнули из вагонов. Мы переправили их в партизанский отряд». Всего девушки переправили в отряд около ста человек.

В результате августовской акции погибли Берта — сестра Лизы, муж Берты Мейма и их дочь Аллочка Гольдинберг, Григорий Чапник — брат Лизы и муж Анны Руд, Двора — мать Хаси Белицкой, и ее сестры Рахель и Ципорка.