Михаил Трейстер●●Проблески памяти●Борис
← | Книга: Проблески памяти Характер материала: Мемуары Трейстер, Михаил |
→ |
Опубл.: 2003. Копирайт: правообладатель разрешает копировать текст без изменений• Публикуется с разрешения автора |
Был он года на два старше меня, высок, широкоплеч, белобрыс. До войны был чемпионом республики по борьбе среди юношей в тяжелом весе. Держался дружелюбно и уверенно, без обычной геттовской пришибленности, будто заброшен был сюда из другой жизни. К моменту нашего знакомства семья его уже погибла. Работал он в какой-то немецкой мастерской, где ремонтировали оружие.
Мы с ним не то чтобы дружили, но были добрыми знакомыми, что мне даже льстило. Иногда встречались, говорили о разном, в том числе и об уходе в партизаны.
И вдруг Борис исчез. В таких случаях версий бывало только две — или погиб, или ушел в партизаны. Впрочем, второе не исключало первого: по дороге в лес гибли трое из четырех. Появился он через месяц-полтора, похудевший, побледневший, но все такой же крепкий и независимый. Отошли в сторону, и я услышал рассказ.
Уходили они вчетвером — двое мужчин, две женщины. У Бориса в кармане был пистолет на боевом взводе. Уходили ночью в сторону Старого Села. Сначала все шло нормально, и через пару часов они уже были километрах в шести от гетто, где-то в районе нынешнего универсама «Таллин» (тогда это был глубокий загород).
Казалось, самое страшное осталось позади, а впереди — жизнь и свобода, но вдруг ночную тишину раскололи автоматные очереди.
Трое были убиты наповал, а Борис, раненный в руку и в живот, упал лицом вниз, успев выхватить из кармана и спрятать под собой пистолет.
Из темноты вышли двое полицаев и стали обыскивать убитых (такие обыски были для этих мародеров доходной статьей, поскольку уходя из гетто, люди брали с собой все самое ценное).
Дошла очередь до Бориса. Один из них поддел его ногой и рывком перевернул на спину. Борис ждал этого момента и тремя выстрелами уложил обоих.
Потом чем-то перетянул раны и, где ковыляя, где ползком, к утру добрался до гетто, а там заполз в инфекционную больницу на ул. Сухой.
Персонал, рискуя жизнью (об огнестрельном ранении следовало немедленно заявить), спрятал его на чердаке и как-то выходил. Помог и могучий организм Бориса.
После этой перестрелки поднялся шум, была поголовная проверка, и исполнявший в то время обязанности начальника местной полиции Н.Эпштейн, инспектируя больницу, залез на чердак, увидел Бориса, но сделал вид, что ничего не заметил.
Кстати, Эпштейн, о котором говорили много плохого, и мне помог уйти с Широкой. Выходит, что человек — существо многоликое и судить о нем надо осторожно.
Сам Наум Эпштейн — относительно молодой, благообразный и очень толковый польский еврей — погиб в 1943 году, вероятно, в последнем погроме. Бог ему судья.
Борис попал на Широкую в один день со мной, когда всех мужчин забирали прямо с работы, где-то в июле или начале августа 1943 года. Это уже был предпоследний акт трагедии Минского гетто. С Широкой путь был один: в душегубках — в Малый Тростенец. В лагере мы держались рядом, что помогло выжить в совершенно невыносимых, даже по сравнению с гетто, условиях.
А когда дней через десять мне чудом удалось уйти из лагеря, я оглянулся и в первых рядах запрудившей лагерный двор серой толпы увидел его белобрысую голову, возвышавшуюся над остальными. Таким его и запомнил. Геройский был парень. Жаль, забыл его фамилию. Столько лет прошло…