Михаил Трейстер●●Проблески памяти●Коррекция профиля

Материал из ЕЖЕВИКА-Публикаций - pubs.EJWiki.org - Вики-системы компетентных публикаций по еврейским и израильским темам
Перейти к: навигация, поиск

Книга: Проблески памяти
Характер материала: Мемуары
Автор: Трейстер, Михаил
Опубл.: 2003. Копирайт: правообладатель разрешает копировать текст без изменений•  Публикуется с разрешения автора
Коррекция профиля

В первый период гетто я нарушал строжайший запрет и делал вылазки в «русский район». Так называлось все, что не гетто. Иногда удавалось добыть кое-какие продукты у знакомых, иногда заглядывал к «маме Юзе» — бывшей моей няне Юзефе Никодимовне Кудак. Эти операции были смертельно опасны. В случае неудачи — тюрьма и неизбежный расстрел или пуля на месте, прямо у проволоки. Выручала меня славянская внешность, но была ахиллесова пята — нос, который не только не был славянским, но даже совсем наоборот. Боже, как я его ненавидел! Ну, понимаю, погибнуть за Родину, за Сталина, наконец, за маму. Но из-за своего носа?! Ведь должен быть какой-то выход.

Говорят, великие открытия плавают в воздухе. Одно из них приплыло и ко мне. Я даже удивился, что так поздно сообразил — ведь все так просто! Нос надо формовать. Решено-сделано. Вырезаю небольшую дощечку с желобком, завожу ее под нос, под нее шнурок, который завязываю на темени. Агрегат регулируемый — чем туже затянешь шнурок, тем курносее. Затягиваю еще. Отлично! Почти как свиной лыч. Понимаю, что такой степени курносости за ночь, увы, не добьешься, но ведь что-то останется. А потом ведь будет еще ночь, и еще…

Обитатели нашей юдоли на Шорной восприняли мое открытие с некоторой долей сарказма и пытались меня подначивать, но мне было наплевать. Завтра они увидят! И увидели. Всю ночь я промучился — нос просто немел и отекал, но я терпел, а на утро результат был налицо. Вернее, на пол-лица — нос опух и напоминал красную картофелину, из которой капало. Весь день чем-то отмачивал, а к вечеру нос пришел в норму и стал таким, каким был, то есть настоящим еврейским носом. И я понял, что от своего носа, как и от своей национальности, никуда не денешься.

После войны Роза Фридман, одна из немногих обитателей дома на Шорной оставшаяся в живых, при встрече со мной с грустной улыбкой вспоминала этот мой эксперимент по коррекции профиля.